Грогг, Доцент Помощи в Убийстве Животного После Того, Как Профессор Его Найдет:
"Да, господин Тхогг, и я должен сказать еще об одной трансобезьянистической угрозе - бесстыдному осквернению Священной Воды путем плавания и попытках расселиться на Другом Берегу! Представьте себе, они говорят, что обезьяны когда-нибудь научатся плавать как рыбы! Что за кощунство. Всем известно, что плавание необратимо деформирует наш скелет, неестественным образом портит наше тело и дух и те, что плавали, прокляты за то, что побеспокоили Того, Кто Живет На Другом Берегу! И эти чокнутые пловцы - только представьте - пытаются есть рыбу!"
Тхогг: "РЫБУ? О ужас! Все же знаю, что поедание холоднокровных тварей охлаждает нашу кровь и делает нас полуобезьянами-полурыбами! Разве наш Шаман не объявил в числе Семи Новых Табу рыбалку и рыбоедение? Это же хуже, чем есть других обезьян! Убить их всех!"
Грогг: "К вашему сведению. Они называют себя "акванавтами". Похоже, они научились этому от "ривернавтов" из другого племени - Красношкурых. Один из их варваров прыгнул в Реку, не утонул и объявил себя "первой обезьяной в воде". Затем наши чокнутые воины шепнули Вождю, что мы должны тоже научиться плавать, чтобы бить проклятых Красношкурых. И это в нашем племени уродились две обезьяны, которые осмелились доплыть аж до Лунного Острова и топтать его священную землю! О горе..."
GREAT! Author rocks! And yet a few words…
Grog, the Associate Professor of Helping To Kill An Animal After Professor Finds It:
“Yes, Mr Thog, and I must admit another trans-simianistic threat - the bloody desacration of Holy Water by swimming and attempts to settle on the Other Side! Imagine, they say apes will soon learn to swim as only fish can! What a blasphemy. It is obvious than swimming badly deformates our sceleton, unnaturally spoils our body and mind and those who swam are cursed for disturbing One Who Lives On The Other Side! And those crazy swimmers - imagine - try to eat fish!”
Thog: “FISH? What a hell! It is well known that eating cold-blooded creatures makes our blood cold and makes us half ape, half fish! Hasn’t Mr Papa declared Seven New Taboos including fishing and eating fish! This is worse that eating other apes! Beat them all!”
Vx • • Apr 27, 2008
Grog: “Just FYI. They call themselves “aquanauts”. They should have learned it from another tribe’s “rivernauts”. One of those miserable Red barbarians jumped into The River, didn’t sink and proclaimed himself “the first ape in the water”. Then our crazy warriors told the Chief that we should also learn to swim to beat the bloody Reds. And it was our tribe’s two apes who dared to swim to the Moon’s Island and walked on its holy ground! What a shame...”
Monday, April 28, 2008
критика Транс-Обезьянизма с точки зрения Мыслящей Обезьяны
http://community.livejournal.com/ru_transhuman/58836.html?view=364244#t364244
Тхогг. Знай Меру: критика Транс-Обезьянизма с точки зрения Мыслящей Обезьяны
В южном Тунисе, на наскальном рисунке 300 000 летней давности, было найдено следующее послание. Судя по окаменелости, автор принадлежал к виду Homo Erectus:
В продолжение темы, затронутой на прошлой неделе, хочу более подробно остановиться на заявлениях Доктора Кломпа и его радикальных теориях, завоевывающих, к сожалению, все большее число сторонников. Хочу поблагодарить наших читателей за высланные рыбьи кости и свиные шкуры в поддержку нашей борьбы с лженаучной болтовней Др-а Кломпа о транс-обезъянственности, являющейся не чем иным, как сборищем мечтаний, не имеющих никакой связи с реальностью.
Термин «Транс-обезьянственность» есть сокращение от «трансформации обезьяны», выражающий идеи Др-а Кломпа об эволюционном переходе от обезьяньего в пост-обезьянье состояние. Др. Кломп признает, что и сам не вполне уверен, как будет выглядеть пост-обезьянье существо. По всей видимости, характеристиками данного существа станут усиление его естественных способностей с помощью так называемых «инструментов», а также улучшение умственных способностей с помощью так называемой «культуры».
Аргументация Кломпа зиждется на понятии так называемого «Ускорения». Воображается некий момент в будущем, когда прогресс «культуры» будет происходить столь стремительно, что ее темп превысит темп биологической эволюции. По словам самого Кломпа:
«Наступит время, когда при жизни одного поколения, смогут возникнуть одна или даже целых две идеи... Современные тенденции совершенствования лука и стрел указывают на экспоненциальный рост наших технологических возможностей. Время современной охоты гораздо короче, чем во времена наших предков. Освобождается время для «размышлений». В пост-обезьяньем мире мы превратимся в гораздо более интеллектуально развитые существа, приобретем способности, многократно превосходящие способности современной обезьяны.»
Извините, верится с трудом...
Обратите внимание, как тщательно Кломп подтасовывает научные и технологические достижения, чтобы доказать идею экспоненциального роста. Более миллиона лет прошло с начала использования огня и каменных топоров, тогда как на разработку лука и стрел ушло всего 2000 лет. Следовательно, полагает Кломп, новые изобретения и открытия последуют со все большей скоростью. Эти идеи – не что иное, как развитие закона Морга, согласно которому заостренный камень можно использовать как резец для создания еще более острого камня, следовательно, степень отточенности топоров возрастает экспоненциально в течение десятков тысяч лет. Действительно, закон Морга подтвердился на опыте. В то же время, Кломп не в состоянии опровергнуть факт существования максимальных пределов. А именно, топор можно заточить только так, что дальше некуда. Мы ранее указывали на заметное снижение степени заостряемости топоров. Однако Кломп настаивает, что в случае исчерпания потенциала каменных топоров, будут обнаружены новые материалы, служащие заменой камню. Таким образом, тенденция экспоненциального заострения сохранится. На момент написания данной статьи, Кломпу так и не удалось разъяснить, в чем будет заключаться суть этих чудесных камне-заменителей. Кломп также утверждает, что наступит время, когда люди будут использовать инструменты для создания дополнительных инструментов. Подобные фантазии – смехотворны, поскольку до сих пор не было ни одного документированного прецедента, да и вообще никаких документов не было.
Согласно Кломпу, важным признаком пост-обезьяньего мира станет «абстрактное мышление». Важный вклад в его развитие внесет «хранение памяти вне мозга, на материальных носителях, возможно, на бересте. С этой целью нам придется трансформировать слова, состоящие из звуков, в визуальные символы. Учитывая современные тенденции развития технологии, эта задача нам вполне по силам. Подобные разработки станут катализатором «Ускорения». Память прошлых поколений сохранится, станет фактически бессмертной, и вольется в коллективное сознание следующих поколений, создавая интеллектуальную массу, называемую экспертами «историей». В пост-обезьяньем мире, нашу эпоху могут даже назвать «доисторической».
Тут уж предсказания Кломпа переходят из разряда необоснованных предположений в ранг чистого фантазерства. Недавний петроглиф Кломпа «Ускорение близится» детально разъясняет возможные пути трансформации слов в некий визуальный формат, но все это – очень и очень невнятно. Факт остается фактом, слова – это звуки, а никакие не образы, и никакие мечтания тут не помогут. Даже если бы и была такая возможность, вряд ли кто-то согласится сохранять свою память вовне. Я, например, предпочитаю, чтобы моя память оставалась у меня в голове, а не на каком-то бездушном и безжизненном куске коры.
Но наиболее шокирующее пророчество Кломпа заключается в том, что мы, обезьяны, исчезнем полностью или частично из пост-обезьяньего мира.
«Темп технологического прогресса превышает темп биологической эволюции. Под давлением сил отбора, наш вид перерастет его теперешний интеллектуальный и физический уровень. Именно этот процесс привел к нашему возникновению как разумных существ, и процесс этот лишь ускорится в будущих поколениях. В новой среде, умение и интеллект предпочтительны, поэтому истинные пост-обезьяны перестанут быть обезьянами. Они сохранят некое сходство с современными приматами, но в то же время будут обладать способностями, которые мы еще не в состоянии представить. Мыслительные способности одной пост-обезьяны могут превзойти способности всех нынешних обезьян вместе взятых.»
Умнее, чем обезьяна?! Кломп не в состоянии внятно разъяснить, о чем таком пост-обезьяны могут думать, что мы, простые смертные, помыслить не в состоянии. Обезьяний ум далеко превосходит ум всех других животных: Мы используем речь, чтобы дать друг другу знать, где мы есть, как пройти в места кормежки и лежбища, и где не каплет. Какие тут еще нужны полеты мысли, чтобы все это понять? Когда, наконец, мы осознаем свои границы и успокоимся?
Предположим, на мгновение, что пост-обезьяний мир возможен и даже вероятен. Но стоит ли стремиться к такому миру, лишающему нас самой нашей обезьяньей природы во имя эффективности? Технологии типа лука и стрел уже лишают процесс охоты его исконной обезьянности. Наши предки испытывали непорочное чувство истинной обезьяны, забивая животное до смерти дубиной. Мы же, бесчувственные, используем лук, поражающий добычу быстро и с безопасного расстояния. Это отчуждение от повседневной активности – опасная и скользкая тропа. Чего доброго, мы перестанем собирать фрукты и коренья и станем выращивать их, где нам вздумается. Или, того пуще, вместо походов к роднику, начнем рыть колодцы. Что тогда? Подобные кажущиеся удобства навсегда лишат нас истинного смысла Обезьяньего бытия.
Согласно предсказаниям Кломпа, при помощи технологии, называемой «гигиена», обезьяний век можно продлить до 20 или даже 30 лет. Но что станет делать «пост-обезьяна» с такой уймой времени? Хотим ли мы жить в обществе, состоящем из 27-летных стариков? При столь долгой жизни и таком количестве времени на «размышления», не рискуем ли мы превратиться в бездушное общество, не способное испытывать наши основные две эмоции (страх и отсутствие страха)? Не приносим ли мы, тем самым, в жертву саму сущность нашей обезьяньей природы во имя идеи прогресса?
Да, Кломпу удалось приобрести некое число сторонников. Но, уверяю вас, в его фантастических утверждениях нет ни доли истины. Тревожит тот факт, что все большее число наших юных соплеменников вместо того, чтобы заниматься убоем дичи, тратят время на «изобретения», «размышления» и «творчество» -- занятия никоим образом не способствующие сохранению нашего исконно обезьяньего образа жизни. Подобные поветрия приходят и уходят. Я убежден, что вскоре все забудут Кломпа и саму идею превращения во что-то большее, чем обезьяна.
Тхогг
Профессор Обнаружения и Убиения Животных
Лесной Университет
Перевод с эректрусского: Аарон Диаз
Перевод с английского: Ilia Stambler
Enough is Enough: A Thinking Ape’s Critique of Trans-Simianism
Aaron Diaz
Aaron Diaz
Dresden Codak
Posted: Dec 16, 2007
The following was taken from a cave wall painting in southern Tunisia more than 300,000 years ago. Fossil evidence suggests that the author was of the species Homo erectus.
To further expound upon the topic of last week’s installment, I will address the more specific claims of Dr. Klomp and his radical theory that has been gaining wider acceptance throughout the community. Once again I would like to thank our readers for sending in your fish bones and boar hides in support of this journalist’s campaign to expose Dr. Klomp’s trans-simianist prattle for what it is: a collection of wishful thoughts out of keeping with any factual evidence.
The term ‘trans-simian’ comes from the shortening of ‘transitional simian,’ a concept Dr. Klomp has developed to describe an individual who is in an evolutionary transition from simian to post-simian, though Klomp himself admits that he is not entirely clear what a true post-simian would be. Characteristics exhibited by a trans-simian include augmentation of one’s natural abilities with ‘tools,’ as well as one’s mental capacities with what has been dubbed ‘culture.’
Klomp’s primary argument rests on what he calls the ‘Quickening,’ an imagined point somewhere in the future when the advancement of ‘culture’ occurs so rapidly that its pace will far exceed that of biological evolution. In his own words,
"There will come a time when within a single generation we will develop one or possibly even two new ideas… Current advancements in the ‘bow’ and ‘arrow’ industries suggest an exponential trend in the expansion of our technological capacities. We are able to perform hunts in a fraction of the time it took our ancestors, thus freeing up valuable time to ‘ think ‘ of new ideas. In the post-simian world, we may develop into a species that is not only intellectually superior to our current state, but capable of feats beyond the comprehension of a contemporary simian."
Pardon this author for not holding his breath.
Notice that Klomp cherry-picks discoveries to better support his argument of an exponential growth. It took more than a million years to develop fire and the hand-ax, and yet Klomp believes simply because it took only 2,000 years to develop bows and arrows that new inventions will spring up in even shorter timeframes. This theory is an expansion of ‘Morg’s Law,’ which states that since a sharpened rock can in turn become a chisel to make an even sharper rock, that the sharpness of hand-axes will increase exponentially over the span of tens of thousands of years. While Morg’s Law has so far proven accurate, Klomp can’t escape the reality that there is an upper limit, namely that a rock can only become so sharp. We have already noticed a slight decline in the growth of hand-ax sharpness, but Klomp insists that when the potential of stone axes becomes exhausted, new materials will be discovered to replace the rocks and continue the exponential trend of sharpness. As of the time of this article, however, he has provided no evidence of what these miracle rocks are. Klomp also argues that there will come a time when we will use tools to create other tools, though naturally this is a laughable fiction since there has never been any recorded evidence of a tool making another tool, or even any records for that matter.
Another factor in Klomp’s post-simian world is the development of "abstract thought" that will be aided by
"the ability to store memories and thoughts outside our brains onto physical media, perhaps on flattened tree bark. To achieve this we will have to overcome the problem of turning words, which are sounds, into things we can see, but given current trends this is an engineering issue that will ultimately be resolved. This will be the real catalyst for the Quickening, when the memories of one generation will literally become immortal and then build upon the memories of the next, creating a sort of mass mind that experts in my field are calling “history.” In the post-simian world our era might even be referred to as pre-history."
Here we see Klomp’s predictions descend from unsupported speculation to sheer fantasy. His recent cave painting, The Quickening is Near, explains in great detail different methods we may employ to transform words into some kind of visible format, but all are incomplete. The simple fact remains that words are sounds, not pictures, and no amount of wishing will change that. Even if such a thing were possible, it is doubtful that many would wish to store their memories externally. This author, for one, would prefer it if his memories stayed in his head and not on some cold, lifeless bark.
The most shocking of Klomp’s predictions, however, is that we apes will have little or no place in the post-simian world.
"As technological progress outpaces biology, new selective pressures will arise that will force our species to evolve mentally and physically beyond what we are now. This is the same trend that gave rise to our own intelligent species, but it will only accelerate in the coming generations. Our new environment increasingly favors higher dexterity and intelligence, and so the true post-simian will not be an ape at all. It will share some similarities with the modern ape, but at the same time possess capacities far beyond our comprehension. The thought capacity of a single post-simian could be greater than the combined brains of every ape in the world."
More intelligent than an ape? Klomp fails to explain just what a post-ape can think of that we mere mortals cannot. The capacity of the simian mind is already far beyond any animal in the world: We are capable of using speech to let others know where we are, where to sleep and eat, and where to find shelter when it rains. Exactly how fast do we need our brains to be to figure these things out? When will we decide that enough is enough?
Let us assume, for the sake of argument, that such a post-simian future is possible or even probable. Is it really a world we should want to strive for, where our very ape nature is stripped away in the name of efficiency? Technologies such as the bow and arrow already desimianize the act of hunting. While our ancestors were able to experience the pure ape feeling of clubbing an animal to death with a rock, we are left with the cold, sterilized bow that kills cleanly and quickly from a safe distance. This separation from basic daily activities is a slippery slope. What would happen if we no longer had to gather fruits and nuts, and they simply grew wherever we wanted them, or had drinking water flow right to our feet instead of wandering in search of streams for days? These seeming conveniences would rob us of what it means to be an ape.
Klomp predicts that through a technology called ‘hygiene’ we could extend the simian lifespan well into the late 20s or possibly 30s. What exactly will the post-simian do with all that time? Do we really want to live in a society populated by geriatric 27- year- olds? In living so long and spending so much time ‘thinking,’ do we not also run the risk of becoming a cold, passionless race incapable of experiencing our two emotions (fear and not fear)? How much of our simianity are we willing to sacrifice for this notion of progress?
Rest assured that while Klomp may have accru ed a recent following, there is no reality to his fantastic claims. What is concerning is the increasing number of young apes spending less time clubbing animals and more time ‘inventing,’ ‘thinking’ and ‘creating,’ none of which contribute to the preservation of the simian way of life. These sorts of fads come and go, however, and this author is confident that in a short while everyone will have forgotten about Klomp and the notion of being anything more than an ape.”
-Thog
Professor of Finding an Animal and then Killing It,
The University of the Woods
-- Translated by Aaron Diaz
--------------------------------------------------------------------------------
Aaron Diaz is the creator of the brilliant webcomic Dresden Codak.
Тхогг. Знай Меру: критика Транс-Обезьянизма с точки зрения Мыслящей Обезьяны
В южном Тунисе, на наскальном рисунке 300 000 летней давности, было найдено следующее послание. Судя по окаменелости, автор принадлежал к виду Homo Erectus:
В продолжение темы, затронутой на прошлой неделе, хочу более подробно остановиться на заявлениях Доктора Кломпа и его радикальных теориях, завоевывающих, к сожалению, все большее число сторонников. Хочу поблагодарить наших читателей за высланные рыбьи кости и свиные шкуры в поддержку нашей борьбы с лженаучной болтовней Др-а Кломпа о транс-обезъянственности, являющейся не чем иным, как сборищем мечтаний, не имеющих никакой связи с реальностью.
Термин «Транс-обезьянственность» есть сокращение от «трансформации обезьяны», выражающий идеи Др-а Кломпа об эволюционном переходе от обезьяньего в пост-обезьянье состояние. Др. Кломп признает, что и сам не вполне уверен, как будет выглядеть пост-обезьянье существо. По всей видимости, характеристиками данного существа станут усиление его естественных способностей с помощью так называемых «инструментов», а также улучшение умственных способностей с помощью так называемой «культуры».
Аргументация Кломпа зиждется на понятии так называемого «Ускорения». Воображается некий момент в будущем, когда прогресс «культуры» будет происходить столь стремительно, что ее темп превысит темп биологической эволюции. По словам самого Кломпа:
«Наступит время, когда при жизни одного поколения, смогут возникнуть одна или даже целых две идеи... Современные тенденции совершенствования лука и стрел указывают на экспоненциальный рост наших технологических возможностей. Время современной охоты гораздо короче, чем во времена наших предков. Освобождается время для «размышлений». В пост-обезьяньем мире мы превратимся в гораздо более интеллектуально развитые существа, приобретем способности, многократно превосходящие способности современной обезьяны.»
Извините, верится с трудом...
Обратите внимание, как тщательно Кломп подтасовывает научные и технологические достижения, чтобы доказать идею экспоненциального роста. Более миллиона лет прошло с начала использования огня и каменных топоров, тогда как на разработку лука и стрел ушло всего 2000 лет. Следовательно, полагает Кломп, новые изобретения и открытия последуют со все большей скоростью. Эти идеи – не что иное, как развитие закона Морга, согласно которому заостренный камень можно использовать как резец для создания еще более острого камня, следовательно, степень отточенности топоров возрастает экспоненциально в течение десятков тысяч лет. Действительно, закон Морга подтвердился на опыте. В то же время, Кломп не в состоянии опровергнуть факт существования максимальных пределов. А именно, топор можно заточить только так, что дальше некуда. Мы ранее указывали на заметное снижение степени заостряемости топоров. Однако Кломп настаивает, что в случае исчерпания потенциала каменных топоров, будут обнаружены новые материалы, служащие заменой камню. Таким образом, тенденция экспоненциального заострения сохранится. На момент написания данной статьи, Кломпу так и не удалось разъяснить, в чем будет заключаться суть этих чудесных камне-заменителей. Кломп также утверждает, что наступит время, когда люди будут использовать инструменты для создания дополнительных инструментов. Подобные фантазии – смехотворны, поскольку до сих пор не было ни одного документированного прецедента, да и вообще никаких документов не было.
Согласно Кломпу, важным признаком пост-обезьяньего мира станет «абстрактное мышление». Важный вклад в его развитие внесет «хранение памяти вне мозга, на материальных носителях, возможно, на бересте. С этой целью нам придется трансформировать слова, состоящие из звуков, в визуальные символы. Учитывая современные тенденции развития технологии, эта задача нам вполне по силам. Подобные разработки станут катализатором «Ускорения». Память прошлых поколений сохранится, станет фактически бессмертной, и вольется в коллективное сознание следующих поколений, создавая интеллектуальную массу, называемую экспертами «историей». В пост-обезьяньем мире, нашу эпоху могут даже назвать «доисторической».
Тут уж предсказания Кломпа переходят из разряда необоснованных предположений в ранг чистого фантазерства. Недавний петроглиф Кломпа «Ускорение близится» детально разъясняет возможные пути трансформации слов в некий визуальный формат, но все это – очень и очень невнятно. Факт остается фактом, слова – это звуки, а никакие не образы, и никакие мечтания тут не помогут. Даже если бы и была такая возможность, вряд ли кто-то согласится сохранять свою память вовне. Я, например, предпочитаю, чтобы моя память оставалась у меня в голове, а не на каком-то бездушном и безжизненном куске коры.
Но наиболее шокирующее пророчество Кломпа заключается в том, что мы, обезьяны, исчезнем полностью или частично из пост-обезьяньего мира.
«Темп технологического прогресса превышает темп биологической эволюции. Под давлением сил отбора, наш вид перерастет его теперешний интеллектуальный и физический уровень. Именно этот процесс привел к нашему возникновению как разумных существ, и процесс этот лишь ускорится в будущих поколениях. В новой среде, умение и интеллект предпочтительны, поэтому истинные пост-обезьяны перестанут быть обезьянами. Они сохранят некое сходство с современными приматами, но в то же время будут обладать способностями, которые мы еще не в состоянии представить. Мыслительные способности одной пост-обезьяны могут превзойти способности всех нынешних обезьян вместе взятых.»
Умнее, чем обезьяна?! Кломп не в состоянии внятно разъяснить, о чем таком пост-обезьяны могут думать, что мы, простые смертные, помыслить не в состоянии. Обезьяний ум далеко превосходит ум всех других животных: Мы используем речь, чтобы дать друг другу знать, где мы есть, как пройти в места кормежки и лежбища, и где не каплет. Какие тут еще нужны полеты мысли, чтобы все это понять? Когда, наконец, мы осознаем свои границы и успокоимся?
Предположим, на мгновение, что пост-обезьяний мир возможен и даже вероятен. Но стоит ли стремиться к такому миру, лишающему нас самой нашей обезьяньей природы во имя эффективности? Технологии типа лука и стрел уже лишают процесс охоты его исконной обезьянности. Наши предки испытывали непорочное чувство истинной обезьяны, забивая животное до смерти дубиной. Мы же, бесчувственные, используем лук, поражающий добычу быстро и с безопасного расстояния. Это отчуждение от повседневной активности – опасная и скользкая тропа. Чего доброго, мы перестанем собирать фрукты и коренья и станем выращивать их, где нам вздумается. Или, того пуще, вместо походов к роднику, начнем рыть колодцы. Что тогда? Подобные кажущиеся удобства навсегда лишат нас истинного смысла Обезьяньего бытия.
Согласно предсказаниям Кломпа, при помощи технологии, называемой «гигиена», обезьяний век можно продлить до 20 или даже 30 лет. Но что станет делать «пост-обезьяна» с такой уймой времени? Хотим ли мы жить в обществе, состоящем из 27-летных стариков? При столь долгой жизни и таком количестве времени на «размышления», не рискуем ли мы превратиться в бездушное общество, не способное испытывать наши основные две эмоции (страх и отсутствие страха)? Не приносим ли мы, тем самым, в жертву саму сущность нашей обезьяньей природы во имя идеи прогресса?
Да, Кломпу удалось приобрести некое число сторонников. Но, уверяю вас, в его фантастических утверждениях нет ни доли истины. Тревожит тот факт, что все большее число наших юных соплеменников вместо того, чтобы заниматься убоем дичи, тратят время на «изобретения», «размышления» и «творчество» -- занятия никоим образом не способствующие сохранению нашего исконно обезьяньего образа жизни. Подобные поветрия приходят и уходят. Я убежден, что вскоре все забудут Кломпа и саму идею превращения во что-то большее, чем обезьяна.
Тхогг
Профессор Обнаружения и Убиения Животных
Лесной Университет
Перевод с эректрусского: Аарон Диаз
Перевод с английского: Ilia Stambler
Enough is Enough: A Thinking Ape’s Critique of Trans-Simianism
Aaron Diaz
Aaron Diaz
Dresden Codak
Posted: Dec 16, 2007
The following was taken from a cave wall painting in southern Tunisia more than 300,000 years ago. Fossil evidence suggests that the author was of the species Homo erectus.
To further expound upon the topic of last week’s installment, I will address the more specific claims of Dr. Klomp and his radical theory that has been gaining wider acceptance throughout the community. Once again I would like to thank our readers for sending in your fish bones and boar hides in support of this journalist’s campaign to expose Dr. Klomp’s trans-simianist prattle for what it is: a collection of wishful thoughts out of keeping with any factual evidence.
The term ‘trans-simian’ comes from the shortening of ‘transitional simian,’ a concept Dr. Klomp has developed to describe an individual who is in an evolutionary transition from simian to post-simian, though Klomp himself admits that he is not entirely clear what a true post-simian would be. Characteristics exhibited by a trans-simian include augmentation of one’s natural abilities with ‘tools,’ as well as one’s mental capacities with what has been dubbed ‘culture.’
Klomp’s primary argument rests on what he calls the ‘Quickening,’ an imagined point somewhere in the future when the advancement of ‘culture’ occurs so rapidly that its pace will far exceed that of biological evolution. In his own words,
"There will come a time when within a single generation we will develop one or possibly even two new ideas… Current advancements in the ‘bow’ and ‘arrow’ industries suggest an exponential trend in the expansion of our technological capacities. We are able to perform hunts in a fraction of the time it took our ancestors, thus freeing up valuable time to ‘ think ‘ of new ideas. In the post-simian world, we may develop into a species that is not only intellectually superior to our current state, but capable of feats beyond the comprehension of a contemporary simian."
Pardon this author for not holding his breath.
Notice that Klomp cherry-picks discoveries to better support his argument of an exponential growth. It took more than a million years to develop fire and the hand-ax, and yet Klomp believes simply because it took only 2,000 years to develop bows and arrows that new inventions will spring up in even shorter timeframes. This theory is an expansion of ‘Morg’s Law,’ which states that since a sharpened rock can in turn become a chisel to make an even sharper rock, that the sharpness of hand-axes will increase exponentially over the span of tens of thousands of years. While Morg’s Law has so far proven accurate, Klomp can’t escape the reality that there is an upper limit, namely that a rock can only become so sharp. We have already noticed a slight decline in the growth of hand-ax sharpness, but Klomp insists that when the potential of stone axes becomes exhausted, new materials will be discovered to replace the rocks and continue the exponential trend of sharpness. As of the time of this article, however, he has provided no evidence of what these miracle rocks are. Klomp also argues that there will come a time when we will use tools to create other tools, though naturally this is a laughable fiction since there has never been any recorded evidence of a tool making another tool, or even any records for that matter.
Another factor in Klomp’s post-simian world is the development of "abstract thought" that will be aided by
"the ability to store memories and thoughts outside our brains onto physical media, perhaps on flattened tree bark. To achieve this we will have to overcome the problem of turning words, which are sounds, into things we can see, but given current trends this is an engineering issue that will ultimately be resolved. This will be the real catalyst for the Quickening, when the memories of one generation will literally become immortal and then build upon the memories of the next, creating a sort of mass mind that experts in my field are calling “history.” In the post-simian world our era might even be referred to as pre-history."
Here we see Klomp’s predictions descend from unsupported speculation to sheer fantasy. His recent cave painting, The Quickening is Near, explains in great detail different methods we may employ to transform words into some kind of visible format, but all are incomplete. The simple fact remains that words are sounds, not pictures, and no amount of wishing will change that. Even if such a thing were possible, it is doubtful that many would wish to store their memories externally. This author, for one, would prefer it if his memories stayed in his head and not on some cold, lifeless bark.
The most shocking of Klomp’s predictions, however, is that we apes will have little or no place in the post-simian world.
"As technological progress outpaces biology, new selective pressures will arise that will force our species to evolve mentally and physically beyond what we are now. This is the same trend that gave rise to our own intelligent species, but it will only accelerate in the coming generations. Our new environment increasingly favors higher dexterity and intelligence, and so the true post-simian will not be an ape at all. It will share some similarities with the modern ape, but at the same time possess capacities far beyond our comprehension. The thought capacity of a single post-simian could be greater than the combined brains of every ape in the world."
More intelligent than an ape? Klomp fails to explain just what a post-ape can think of that we mere mortals cannot. The capacity of the simian mind is already far beyond any animal in the world: We are capable of using speech to let others know where we are, where to sleep and eat, and where to find shelter when it rains. Exactly how fast do we need our brains to be to figure these things out? When will we decide that enough is enough?
Let us assume, for the sake of argument, that such a post-simian future is possible or even probable. Is it really a world we should want to strive for, where our very ape nature is stripped away in the name of efficiency? Technologies such as the bow and arrow already desimianize the act of hunting. While our ancestors were able to experience the pure ape feeling of clubbing an animal to death with a rock, we are left with the cold, sterilized bow that kills cleanly and quickly from a safe distance. This separation from basic daily activities is a slippery slope. What would happen if we no longer had to gather fruits and nuts, and they simply grew wherever we wanted them, or had drinking water flow right to our feet instead of wandering in search of streams for days? These seeming conveniences would rob us of what it means to be an ape.
Klomp predicts that through a technology called ‘hygiene’ we could extend the simian lifespan well into the late 20s or possibly 30s. What exactly will the post-simian do with all that time? Do we really want to live in a society populated by geriatric 27- year- olds? In living so long and spending so much time ‘thinking,’ do we not also run the risk of becoming a cold, passionless race incapable of experiencing our two emotions (fear and not fear)? How much of our simianity are we willing to sacrifice for this notion of progress?
Rest assured that while Klomp may have accru ed a recent following, there is no reality to his fantastic claims. What is concerning is the increasing number of young apes spending less time clubbing animals and more time ‘inventing,’ ‘thinking’ and ‘creating,’ none of which contribute to the preservation of the simian way of life. These sorts of fads come and go, however, and this author is confident that in a short while everyone will have forgotten about Klomp and the notion of being anything more than an ape.”
-Thog
Professor of Finding an Animal and then Killing It,
The University of the Woods
-- Translated by Aaron Diaz
--------------------------------------------------------------------------------
Aaron Diaz is the creator of the brilliant webcomic Dresden Codak.
Препараты "для ума" могут стать распространенными, как кофе
Препараты "для ума" могут стать распространенными, как кофе
casper опубликовал 18 апреля 2007 года
Звучит как научная фантастика: новое поколение фармацевтических средств, которые будут делать людей умнее. Но именно такие вещества смогут в будущем принимать студенты и предприниматели, чтобы сдать экзамен или лучше справиться с той или иной работой.
Государственный исследовательский институт Forsight полагает, что "когнитивные усилители" могут в ближайшие два десятилетия стать "распространенными, как кофе". Они помогут людям быстрее думать, легче расслабляться и лучше высыпаться.
Британское министерство здравоохранения было настолько обеспокоено возможностью появления таких средств, что поручило Академии медицинских наук (АМН) оценить возможные последствия применения этих веществ. Часть из них в Великобритании используется для лечения нарколепсии или острой усталости.
В США их уже нелегально покупают через интернет те, кто надеются с помощью подобных средств лучше справляться с нагрузкой в классе или в офисе.
Недавно исследователи из Кембриджского университета провели изучение эффектов модафинила – лекарства, которое доступно в Великобритании людям, произвольно впадающим в сон. Ученые обнаружили, что он существенно улучшает работоспособность.
В течение двух часов после принятия препарата здоровые добровольцы лучше запоминали последовательность чисел, были менее импульсивны и демонстрировали лучшую краткосрочную память.
АМН уже провела ряд семинаров по всей стране с целью изучить общественное мнение. Помимо возможных долгосрочных последствий для здоровья, тревогу у ученых вызвала недостаточная информированность большинства людей. Некая женщина задала вопрос, а не поставит ли она своих детей в невыгодное положение, если не обеспечит им доступ к подобным средствам.
Исследование АМН, результаты которого будут опубликованы в нынешнем году, продолжает работу, проведенную два года назад исследовательским институтом Foresight.
Помимо препаратов, доставляющих удовольствие и активизирующих половую жизнь, в исследовании Foresight было упомянуто о возможности создания средств, вызывающих избирательную потерю памяти. Например, можно забыть факт взрыва бомбы – так называемые бета-блокираторы смягчают воспоминания о стрессовых ситуациях.
В докладе говорилось: "Во все более мобильном и конкурентном мире использование подобных веществ может из маргинального явления превратиться в норму. В результате когнитивные усилители будут использоваться так, как сегодня используется кофе". Не исключено, говорится в докладе, что перед экзаменом детей будут проверять на употребление этих средств, чтобы они с помощью "когов" не вводили в заблуждение преподавателей.
"Вероятно, этический спор о том, использовать или не использовать данные вещества для улучшения показателей обычных школьников и студентов, будет решаться в ближайшие 20 лет, – говорится в докладе. – Аналогично, будут продолжаться дискуссии об этичности использования когнитивных усилителей на работе".
Одна из проблем, которые поднимаются в докладе, состоит в том, что фармацевтическая промышленность может переключиться с лекарств для поддержания психического здоровья на когнитивные усилители.
Пресс-секретарь Академии медицинских наук Ник Хайлиер говорит: "Мы анализируем, как подобные препараты могут повлиять на наше общество. Например, будут ли студенты принимать "умные таблетки" перед экзаменом, чтобы лучше вспоминать факты и запоминать информацию?"
casper опубликовал 18 апреля 2007 года
Звучит как научная фантастика: новое поколение фармацевтических средств, которые будут делать людей умнее. Но именно такие вещества смогут в будущем принимать студенты и предприниматели, чтобы сдать экзамен или лучше справиться с той или иной работой.
Государственный исследовательский институт Forsight полагает, что "когнитивные усилители" могут в ближайшие два десятилетия стать "распространенными, как кофе". Они помогут людям быстрее думать, легче расслабляться и лучше высыпаться.
Британское министерство здравоохранения было настолько обеспокоено возможностью появления таких средств, что поручило Академии медицинских наук (АМН) оценить возможные последствия применения этих веществ. Часть из них в Великобритании используется для лечения нарколепсии или острой усталости.
В США их уже нелегально покупают через интернет те, кто надеются с помощью подобных средств лучше справляться с нагрузкой в классе или в офисе.
Недавно исследователи из Кембриджского университета провели изучение эффектов модафинила – лекарства, которое доступно в Великобритании людям, произвольно впадающим в сон. Ученые обнаружили, что он существенно улучшает работоспособность.
В течение двух часов после принятия препарата здоровые добровольцы лучше запоминали последовательность чисел, были менее импульсивны и демонстрировали лучшую краткосрочную память.
АМН уже провела ряд семинаров по всей стране с целью изучить общественное мнение. Помимо возможных долгосрочных последствий для здоровья, тревогу у ученых вызвала недостаточная информированность большинства людей. Некая женщина задала вопрос, а не поставит ли она своих детей в невыгодное положение, если не обеспечит им доступ к подобным средствам.
Исследование АМН, результаты которого будут опубликованы в нынешнем году, продолжает работу, проведенную два года назад исследовательским институтом Foresight.
Помимо препаратов, доставляющих удовольствие и активизирующих половую жизнь, в исследовании Foresight было упомянуто о возможности создания средств, вызывающих избирательную потерю памяти. Например, можно забыть факт взрыва бомбы – так называемые бета-блокираторы смягчают воспоминания о стрессовых ситуациях.
В докладе говорилось: "Во все более мобильном и конкурентном мире использование подобных веществ может из маргинального явления превратиться в норму. В результате когнитивные усилители будут использоваться так, как сегодня используется кофе". Не исключено, говорится в докладе, что перед экзаменом детей будут проверять на употребление этих средств, чтобы они с помощью "когов" не вводили в заблуждение преподавателей.
"Вероятно, этический спор о том, использовать или не использовать данные вещества для улучшения показателей обычных школьников и студентов, будет решаться в ближайшие 20 лет, – говорится в докладе. – Аналогично, будут продолжаться дискуссии об этичности использования когнитивных усилителей на работе".
Одна из проблем, которые поднимаются в докладе, состоит в том, что фармацевтическая промышленность может переключиться с лекарств для поддержания психического здоровья на когнитивные усилители.
Пресс-секретарь Академии медицинских наук Ник Хайлиер говорит: "Мы анализируем, как подобные препараты могут повлиять на наше общество. Например, будут ли студенты принимать "умные таблетки" перед экзаменом, чтобы лучше вспоминать факты и запоминать информацию?"
Friday, April 25, 2008
Пора разбить стабилизационную копилку
Пора разбить стабилизационную копилку
25 апреля, 01:37 | Андрей МИЛОВЗОРОВ
Валютные "заначки" России растут не по дням, а по часам. Международные резервы увеличиваются на $3 млрд - $4 млрд в неделю, Фонд национального благосостояния разбухает на высоких нефтяных ценах с такой скоростью, что приходится пересматривать правительственные прогнозы. В этой связи в правительстве все чаще возникает резонный вопрос: что делать с таким богатством? Однозначного ответа до сих пор нет.
Казалось бы, рецепт прост: расплатиться с внешними долгами и вкладывать деньги в страну, поскольку и экономика, и социальная сфера давно требуют серьезных вложений. В принципе, такого подхода стало придерживаться Минэкономразвития при новом руководителе Эльвире Набиуллиной. При обсуждении этой темы в правительстве она упирала на то, что нынешние грандиозные экономические задачи не решить без финансовой поддержки государства. Нужно кредитовать экономику, ведь больших объемов частных инвестиций в такие сферы, как образование, здравоохранение, защита окружающей среды ожидать не приходится. Развитие инфраструктуры также требует серьезного участия государства – надо строить не только трубы, но и дороги. "Мы находимся в сложной ситуации выбора: у нас ставятся все новые амбициозные задачи, но они наталкиваются на жесткую ограничительную финансовую политику", – посетовала Набиуллина.
И это камешек в огород ее главного оппонента – министра финансов Алексея Кудрина, придерживающегося ровно противоположных взглядов. Глава Минфина очень боится инфляции и перегрева. Вливать деньги непосредственно в экономику нельзя потому, что они, будучи не обеспечены товаром, усилят инфляцию, а экономика может перегреться, если ее напичкать кредитами. Если же вкладывать на фондовом рынке – возникнут "пузыри", да и ненадежно это. Поэтому Кудрин убежден, что российские деньги должны работать за рубежом – там надежнее и спокойнее. Это касается и международных (золотовалютных) резервов, и Фонда национального благосостояния.
По словам главы Минфина, высокие риски российского финансового рынка делают нецелесообразным инвестирование средств международных резервов в России. "Вложение на нашем рынке будет только раздувание пузыря - и все, и никакой надежности", - заявил министр и добавил, что относительно малая емкость российского финансового рынка не позволяет разместить накопленные объем валютных резервов, которые уже превышают $500 миллиардов. Видимо, частично эти средства вкладывать никак нельзя – нужно только все сразу. Итак, пузыри, перегрев и инфляция – вот к чему могут привести инвестиции в родной стране. Впрочем, такая точка зрения неудивительна, ведь для финансового ведомства важнее снижать инфляцию, нежели развивать экономику – у него работа такая.
И нисколько не убедили Кудрина слова Эльвиры Набиуллиной о том, что "маховик экономического роста еще только раскручивается, и мы не должны остановить его разговорами о перегреве экономики". У главы Минфина свой рецепт стимулирования роста: нужно побольше брать в долг. Да-да, именно сейчас и именно в долг, несмотря на колоссальный профицит бюджета и платежного баланса. По словам Кудрина, уровень госдолга РФ в текущем году составит 7,1% ВВП, или около 2,957 трлн руб., а в прошлом году Россия имела самый низкий за всю новейшую историю долг на уровне 2,4 трлн руб. в номинальном выражении. Однако впоследствии "мы будем постепенно наращивать долг, используя возможности долговой политики для экономического роста", – заявил Кудрин.
Конечно, всему есть свое глубокое экономическое объяснение (привлекая заемные средства, мы привлекаем иностранных инвесторов с их технологиями и т.д., и т.п.), но в целом ситуация выглядит абсурдно. Имея рекордные показатели профицита, Россия у одного только Всемирного банка до сих пор заимствует $300 млн - $400 млн в год, правда, планирует сократить уровень заимствования более чем вдвое. Поскольку даже в Минфине признают, что "это странно, дико, когда у нас профицит бюджета, когда мы говорим, что размещаем средства Стабфонда, и мы параллельно выходим на заимствования Всемирного банка". В перспективе в отношениях с ВБ Россия планирует перейти на собственное финансирование проектов. Но в целом кредитов будет брать больше, чем сейчас.
Итак, Кудрин предпочитает "подкармливать" российскую экономику зарубежными займами, а "заначки" размещать за рубежом. Это в духе глобализации, но как быть с надежностью такой схемы? Как она отвечает интересам экономической безопасности России? Наконец, насколько она себя оправдывает? Эти вопросы остаются открытыми. Глава Минфина объясняет, что российские валютные резервы "не просто вложены в валюту, например, в доллар, а размещены в ценные бумаги, номинированные в валюте, которые устойчивы к кризисам". Так ли это? "В настоящее время мы не падаем, растем, находимся в зоне положительной доходности", – констатирует министр. Замечательно! Одно это уже радует. Конечно, хотелось бы, чтобы деньги не только не падали, но хорошо подрастали. И тут в качестве позитивного примера Кудрин приводит вложение российских валютных резервов в долговые обязательства двух ипотечных американских компаний Fannie Mae и Freddie Mac. Компании крупные, их долги гарантированы государством. Правда, акции этих компаний в связи с ипотечным кризисом в США упали в цене более чем на треть; первая за IV квартал 2007 г. понесла убытков на $3,6 млрд, а вторая – на $2,5 миллиарда. Зато, отмечает Кудрин, их облигации в цене отнюдь не упали, поскольку подкреплены государственными гарантиями. Это хорошо, но стоило ли так рисковать за океаном ради, в сущности, нулевого результата, когда неплохие активы есть и поближе? Но нет! Глава Минфина уверяет, что облигации этих американских компаний ликвидны и имеют наибольший спрос на рынке в связи с тем, что отсутствуют другие надежные активы.
Конечно, с Кудриным спорить сложно. Но все-таки (для непонятливых): чем, скажем, наши активы ненадежнее американских? Тем, что, по словам министра финансов, российский фондовый рынок зависит от "нефтяных фишек", то есть, в конечном итоге, от цен на нефть. А они ведь могут и упасть – и тогда плакали наши сбережения. Такова в целом логика Минфина. Однако именно эти "фишки" сейчас растут в цене! И китайские, и индийские тоже. Конечно, их стоимость зачастую неоправданно раздувается, но то же самое периодически происходит и на американском фондовом рынке – и это не мешает говорить в целом о его стабильности. Короче говоря: почему бы не вложиться в то, что растет именно здесь и сейчас? Ведь получается, что в погоне за стабильностью Россия жертвует доходностью своих "кубышек", но и стабильности достигает весьма условной. А вот западные страны, располагающие аналогичными заначками, поступают иначе. Минфин Норвегии недавно сообщил, что планирует увеличить в своем нефтяном фонде (он называется Глобальный пенсионный фонд) портфель ценных бумаг компаний из развивающихся экономик с 5% до 10%. То есть Норвегия вложит в Китай, Индию и Россию порядка $20 млрд, не считая это слишком рискованным. Неужто нашему правительству наша экономика кажется более рискованной, чем норвежскому?
Недавно на съезде Ассоциации российских банков (АРБ) ее президент Гарегин Тосунян очень жестко прошелся по "накопительской" политике Минфина. По его словам, в различных фондах (резервном, национального благосостояния, пенсионном и других), а также в международных резервах ЦБ накоплены огромные средства, которые практически не работают в экономике. Зачастую эти средства инвестируются очень неэффективно: потери Стабфонда за счет курсовой разницы (падения доллара) в 2007 г. составили 58,6 млрд руб., а только в феврале 2008 года – 21 млрд рублей. При этом расчетная доходность средств Стабфонда составляет 2,9%, в то время как инвестиции на внутреннем рынке дали бы гораздо большую доходность.
В конце концов так можно потерять и гораздо больше – например, если доллар продолжит падение или кризис затронет более широкие сферы экономики Запада. Возможно, стоило бы подумать о вложении средств в золото. Так, кстати, поступают многие развитые страны: США накопили 8 тыс. т золотого запаса, Германия – 3,4 тыс. т, Франция – 2,9 тыс. тонн. В СССР в свое время было накоплено 2,4 тыс. т золота, но в России из них осталось сейчас всего 450 тонн. Есть куда расти.
А еще лучше было бы использовать деньги по назначению – пустить их на повышение национального благосостояния. Для этого надо отказаться от устоявшихся представлений об опасности инвестиций в свою экономику.
Никто не говорит, что плохо иметь финансовые запасы на черный день. Но большой размер таких запасов часто меняет что-то в головах у их обладателей: они забывают, что деньги – это только средство, превращая их сохранение и преумножение в цель. И эта новая цель вынуждает их совершать действия, зачастую необъяснимые с точки зрения здравого смысла: например, вкладывать средства в иностранные активы, не имеющие никакого отношения к нашей экономике, в то время как она остро нуждается в инвестициях и той же самой ликвидности. Получается и еще более странная вещь. Если не тратить, а только "размещать" средства (да и то за границей) и использовать лишь проценты от них, этих денег – как платежного средства – просто нет. А что это означает? Россия соглашается с тем, что за свою нефть иностранные покупатели ей попросту недоплатили. Ведь в рамках международного обмена страна недополучила от них то, что ей нужно (технику, технологии), хотя дала то, что нужно им (нефть, газ). Обязуясь никогда (в обозримой перспективе) не "отоваривать" свои финансовые резервы, мы закрепляем такое положение вещей и продолжаем экспортировать ресурсы фактически за полцены. Именно эту политику отстаивает Минфин. Так что вся надежда на МЭРТ, где, кажется, поняли, что нефтедоллары должны поработать на российскую экономику, чтобы сделать ее менее зависимой от нефти.
Обсудить на блогах Обсудить на форумеПостоянный адрес статьи:
http://www.utro.ru/articles/2008/04/25/733447.shtml
25 апреля, 01:37 | Андрей МИЛОВЗОРОВ
Валютные "заначки" России растут не по дням, а по часам. Международные резервы увеличиваются на $3 млрд - $4 млрд в неделю, Фонд национального благосостояния разбухает на высоких нефтяных ценах с такой скоростью, что приходится пересматривать правительственные прогнозы. В этой связи в правительстве все чаще возникает резонный вопрос: что делать с таким богатством? Однозначного ответа до сих пор нет.
Казалось бы, рецепт прост: расплатиться с внешними долгами и вкладывать деньги в страну, поскольку и экономика, и социальная сфера давно требуют серьезных вложений. В принципе, такого подхода стало придерживаться Минэкономразвития при новом руководителе Эльвире Набиуллиной. При обсуждении этой темы в правительстве она упирала на то, что нынешние грандиозные экономические задачи не решить без финансовой поддержки государства. Нужно кредитовать экономику, ведь больших объемов частных инвестиций в такие сферы, как образование, здравоохранение, защита окружающей среды ожидать не приходится. Развитие инфраструктуры также требует серьезного участия государства – надо строить не только трубы, но и дороги. "Мы находимся в сложной ситуации выбора: у нас ставятся все новые амбициозные задачи, но они наталкиваются на жесткую ограничительную финансовую политику", – посетовала Набиуллина.
И это камешек в огород ее главного оппонента – министра финансов Алексея Кудрина, придерживающегося ровно противоположных взглядов. Глава Минфина очень боится инфляции и перегрева. Вливать деньги непосредственно в экономику нельзя потому, что они, будучи не обеспечены товаром, усилят инфляцию, а экономика может перегреться, если ее напичкать кредитами. Если же вкладывать на фондовом рынке – возникнут "пузыри", да и ненадежно это. Поэтому Кудрин убежден, что российские деньги должны работать за рубежом – там надежнее и спокойнее. Это касается и международных (золотовалютных) резервов, и Фонда национального благосостояния.
По словам главы Минфина, высокие риски российского финансового рынка делают нецелесообразным инвестирование средств международных резервов в России. "Вложение на нашем рынке будет только раздувание пузыря - и все, и никакой надежности", - заявил министр и добавил, что относительно малая емкость российского финансового рынка не позволяет разместить накопленные объем валютных резервов, которые уже превышают $500 миллиардов. Видимо, частично эти средства вкладывать никак нельзя – нужно только все сразу. Итак, пузыри, перегрев и инфляция – вот к чему могут привести инвестиции в родной стране. Впрочем, такая точка зрения неудивительна, ведь для финансового ведомства важнее снижать инфляцию, нежели развивать экономику – у него работа такая.
И нисколько не убедили Кудрина слова Эльвиры Набиуллиной о том, что "маховик экономического роста еще только раскручивается, и мы не должны остановить его разговорами о перегреве экономики". У главы Минфина свой рецепт стимулирования роста: нужно побольше брать в долг. Да-да, именно сейчас и именно в долг, несмотря на колоссальный профицит бюджета и платежного баланса. По словам Кудрина, уровень госдолга РФ в текущем году составит 7,1% ВВП, или около 2,957 трлн руб., а в прошлом году Россия имела самый низкий за всю новейшую историю долг на уровне 2,4 трлн руб. в номинальном выражении. Однако впоследствии "мы будем постепенно наращивать долг, используя возможности долговой политики для экономического роста", – заявил Кудрин.
Конечно, всему есть свое глубокое экономическое объяснение (привлекая заемные средства, мы привлекаем иностранных инвесторов с их технологиями и т.д., и т.п.), но в целом ситуация выглядит абсурдно. Имея рекордные показатели профицита, Россия у одного только Всемирного банка до сих пор заимствует $300 млн - $400 млн в год, правда, планирует сократить уровень заимствования более чем вдвое. Поскольку даже в Минфине признают, что "это странно, дико, когда у нас профицит бюджета, когда мы говорим, что размещаем средства Стабфонда, и мы параллельно выходим на заимствования Всемирного банка". В перспективе в отношениях с ВБ Россия планирует перейти на собственное финансирование проектов. Но в целом кредитов будет брать больше, чем сейчас.
Итак, Кудрин предпочитает "подкармливать" российскую экономику зарубежными займами, а "заначки" размещать за рубежом. Это в духе глобализации, но как быть с надежностью такой схемы? Как она отвечает интересам экономической безопасности России? Наконец, насколько она себя оправдывает? Эти вопросы остаются открытыми. Глава Минфина объясняет, что российские валютные резервы "не просто вложены в валюту, например, в доллар, а размещены в ценные бумаги, номинированные в валюте, которые устойчивы к кризисам". Так ли это? "В настоящее время мы не падаем, растем, находимся в зоне положительной доходности", – констатирует министр. Замечательно! Одно это уже радует. Конечно, хотелось бы, чтобы деньги не только не падали, но хорошо подрастали. И тут в качестве позитивного примера Кудрин приводит вложение российских валютных резервов в долговые обязательства двух ипотечных американских компаний Fannie Mae и Freddie Mac. Компании крупные, их долги гарантированы государством. Правда, акции этих компаний в связи с ипотечным кризисом в США упали в цене более чем на треть; первая за IV квартал 2007 г. понесла убытков на $3,6 млрд, а вторая – на $2,5 миллиарда. Зато, отмечает Кудрин, их облигации в цене отнюдь не упали, поскольку подкреплены государственными гарантиями. Это хорошо, но стоило ли так рисковать за океаном ради, в сущности, нулевого результата, когда неплохие активы есть и поближе? Но нет! Глава Минфина уверяет, что облигации этих американских компаний ликвидны и имеют наибольший спрос на рынке в связи с тем, что отсутствуют другие надежные активы.
Конечно, с Кудриным спорить сложно. Но все-таки (для непонятливых): чем, скажем, наши активы ненадежнее американских? Тем, что, по словам министра финансов, российский фондовый рынок зависит от "нефтяных фишек", то есть, в конечном итоге, от цен на нефть. А они ведь могут и упасть – и тогда плакали наши сбережения. Такова в целом логика Минфина. Однако именно эти "фишки" сейчас растут в цене! И китайские, и индийские тоже. Конечно, их стоимость зачастую неоправданно раздувается, но то же самое периодически происходит и на американском фондовом рынке – и это не мешает говорить в целом о его стабильности. Короче говоря: почему бы не вложиться в то, что растет именно здесь и сейчас? Ведь получается, что в погоне за стабильностью Россия жертвует доходностью своих "кубышек", но и стабильности достигает весьма условной. А вот западные страны, располагающие аналогичными заначками, поступают иначе. Минфин Норвегии недавно сообщил, что планирует увеличить в своем нефтяном фонде (он называется Глобальный пенсионный фонд) портфель ценных бумаг компаний из развивающихся экономик с 5% до 10%. То есть Норвегия вложит в Китай, Индию и Россию порядка $20 млрд, не считая это слишком рискованным. Неужто нашему правительству наша экономика кажется более рискованной, чем норвежскому?
Недавно на съезде Ассоциации российских банков (АРБ) ее президент Гарегин Тосунян очень жестко прошелся по "накопительской" политике Минфина. По его словам, в различных фондах (резервном, национального благосостояния, пенсионном и других), а также в международных резервах ЦБ накоплены огромные средства, которые практически не работают в экономике. Зачастую эти средства инвестируются очень неэффективно: потери Стабфонда за счет курсовой разницы (падения доллара) в 2007 г. составили 58,6 млрд руб., а только в феврале 2008 года – 21 млрд рублей. При этом расчетная доходность средств Стабфонда составляет 2,9%, в то время как инвестиции на внутреннем рынке дали бы гораздо большую доходность.
В конце концов так можно потерять и гораздо больше – например, если доллар продолжит падение или кризис затронет более широкие сферы экономики Запада. Возможно, стоило бы подумать о вложении средств в золото. Так, кстати, поступают многие развитые страны: США накопили 8 тыс. т золотого запаса, Германия – 3,4 тыс. т, Франция – 2,9 тыс. тонн. В СССР в свое время было накоплено 2,4 тыс. т золота, но в России из них осталось сейчас всего 450 тонн. Есть куда расти.
А еще лучше было бы использовать деньги по назначению – пустить их на повышение национального благосостояния. Для этого надо отказаться от устоявшихся представлений об опасности инвестиций в свою экономику.
Никто не говорит, что плохо иметь финансовые запасы на черный день. Но большой размер таких запасов часто меняет что-то в головах у их обладателей: они забывают, что деньги – это только средство, превращая их сохранение и преумножение в цель. И эта новая цель вынуждает их совершать действия, зачастую необъяснимые с точки зрения здравого смысла: например, вкладывать средства в иностранные активы, не имеющие никакого отношения к нашей экономике, в то время как она остро нуждается в инвестициях и той же самой ликвидности. Получается и еще более странная вещь. Если не тратить, а только "размещать" средства (да и то за границей) и использовать лишь проценты от них, этих денег – как платежного средства – просто нет. А что это означает? Россия соглашается с тем, что за свою нефть иностранные покупатели ей попросту недоплатили. Ведь в рамках международного обмена страна недополучила от них то, что ей нужно (технику, технологии), хотя дала то, что нужно им (нефть, газ). Обязуясь никогда (в обозримой перспективе) не "отоваривать" свои финансовые резервы, мы закрепляем такое положение вещей и продолжаем экспортировать ресурсы фактически за полцены. Именно эту политику отстаивает Минфин. Так что вся надежда на МЭРТ, где, кажется, поняли, что нефтедоллары должны поработать на российскую экономику, чтобы сделать ее менее зависимой от нефти.
Обсудить на блогах Обсудить на форумеПостоянный адрес статьи:
http://www.utro.ru/articles/2008/04/25/733447.shtml
Subscribe to:
Posts (Atom)